«Сегодня» продолжает публиковать главы из будущего романа Арсена Ревазова «Красная комната войны».
Инфракрасная фотография полей битв становится инструментом как визуального осмысления, так и рефлексии о памяти, истории и культурной травме.
Невидимые поля сражений Арсена Ревазова: интервью о новом проекте и природе войн
О романе. Синопсис
Фотограф Иосиф. Давно смирился со своим диагнозом: периодические приступы ретрокогнитивной диссоциации — расстройства, при котором в сознание неожиданно врывается беззвучный стробоскоп обрывков чужих воспоминаний из чужого времени.
С ним связывается малоизвестный европейский Фонд со странным, но щедрым заказом: он должен снять на инфракрасную камеру нынешнее состояние главных полей мировых сражений, причем для каждой серии фотографий этих мест должно быть написанное в свободном стиле эссе об данной битве.
Фонд объясняет свой заказ актуальностью темы войны в современном искусстве. Иосиф сначала отказывается. Для человека с его диагнозом, места массовой гибели — это эпицентр невыносимого сенсорного шторма. Сломившись под давлением гонорара, он соглашается, не подозревая, что Фонд интересует не его художественный стиль, а то, чтó он бессознательно зафиксирует в своих текстах — те самые «аномалии», которые он всю жизнь учился считать лишь симптомами своего расстройства. И что из этих, казалось бы, бессвязных аномалий его новые работодатели методично собирают нечто цельное и, возможно, зловещее.
Фотографии и эссе о новой битве мы публикуем каждую среду.
Битва при Фарсале. Помпей против Цезаря
Битва при Марафоне. Greeks VS Persians
Фермопилы. Spartans VS Persians
Битва при Саламине. Греки против персов
Битва при Каннах. Римляне против Ганнибала
Ниже — первая часть истории битвы при Хаттине. Крестоносцы против Саладина, 4 июля 1187 года.
Корабль против верблюда
Обычное торговое судно древности, как, впрочем, и средних веков, могло поднять на борт около 100 тонн груза. Экипаж такого корабля — 50 человек. Для перевозки такого же количества грузов по суше требовалось 500 верблюдов, сопровождаемых 100 погонщиками. (Все цифры примерные, но точные).
Именно это соотношение определило важность территории, которая в разные времена называлась по-разному: Ханаан, Земля Израиля, Иудея, Сирия Палестинская (римляне), Филистин (турки и арабы), Святая земля (крестоносцы), Палестина (европейцы), Израиль.
В таком сложном деле, как война на Ближнем Востоке, начинать надо издалека. Поэтому, приступив к войне между крестоносцами и Саладином, я занялся поисками первоисточника конфликтов в этом многострадальном регионе. Почему надо было перевозить товары между Востоком и Западом верблюдами, а не морем?
Геологическая политика как альтернатива географической
Регион стал по-настоящему важным в мировой истории из-за события, произошедшего примерно 20 млн лет назад. Аравийская плита поднялась со дна одряхлевшего к этому времени великого океана Тетиса и сомкнула Африку и Азию, чем по сути прекратила его существование в качестве мирового океана. (Для ностальгирующих: на память о Тетисе осталось Средиземное море). Появившийся Суэцкий перешеек, с одной стороны, стал мостом для миграции животных и людей из Африки в остальной мир (а то бы мы все так до сих пор и жили бы в Африке), а с другой стороны, добраться из Индии или Китая в Европу на корабле стало очень далеко — надо было забираться далеко на юг чуть не до самой Антарктиды и оплывать всю Африку вокруг мыса Доброй Надежды.
Геродот утверждает, что финикийцам по просьбе египетского фарона Нехо II в 600 г до н. э. удалось, стартовав из Красного моря, оплыть вокруг Африки и вернуться через Гибралтар в Средиземное море. Но как постоянный торговый путь этот маршрут не сложился: дорого, долго и опасно. Поэтому появление караванного пути хотя бы на самом коротком отрезке между Индийским океаном и Средиземным морем стало неизбежным. Караваны верблюдов отправились в путь, как только появились товары, которыми можно было их нагрузить. За проход караванов через свою территорию дикие кочевые и полукочевые племена научились брать деньги. Деньги, а главное — удовольствия, которые можно было ими оплатить, постепенно вывели жителей этих земель на тернистую дорогу крупных военных конфликтов.
Туристически значимое захолустье
Развитие кораблестроения в эпоху Великих географических открытий снизило транзитную значимость региона. Испанский галеон брал на борт не сто тонн груза, а тысячу. Оплывать Африку стало проще, чем гонять по пустыне от оазиса к оазису тысячи верблюдов. Регион быстро превратился в глубокое захолустье. Но эта земля еще до Великих открытий и до превращения в захолустье успела настолько прославиться в мировой истории, что оказалась центром появления трех мировых религий и самого монотеизма как концепции. Следовательно, даже в статусе захолустья оно оставалось центром туристического паломничества. Имидж Святой Земли как трансцендентально значимого места сохранился до нашего времени, поэтому воевать за него просвещенному человечеству не лень до сих пор. В общем, мне кажется, что существуют все основания обвинить в бесконечных войнах на Ближнем Востоке подъем Аравийской плиты — обстоятельство непреодолимой силы.
Кто тут главный
Разобравшись с геологией конфликта, я решил заняться хронологией и ответить на простой вопрос: кто и сколько времени контролировал Ближний Восток в то время, которое принято называть историческим — то есть с начала бронзового века и появления (относительно) развитых цивилизаций. Я разбил все возможные цивилизации на три группы — местная власть, азиатские империи и европейские империи — и решил, что считать надо на 5000 лет назад, начиная с первых археологических свидетельств обработки бронзы и появления керамики в этой местности.
При этом, кстати, пришлось пожертвовать красивым образом Иерихона как первого города в истории развитой цивилизации. Древнейшие стены и башня Иерихона — действительно самые старые строения на земле, но они относятся к эпохе докерамического неолита, примерно 9500–8000 гг. до н. э. Так что Иерихон — город каменного века. Тоже, кстати, звучит достаточно солидно. Оказывается, в каменном веке уже были города. Но относить мегалитические памятники к развитой цивилизации некорректно. Пусть сначала изобретут бронзу, керамику и колесо, а потом называются развитыми цивилизациями. Естественно, специалисты по индейским цивилизациям Центральной и Южной Америки должны со мной не согласиться.
Словом, я взял достаточно произвольно последние пять тысяч лет и разбил их на периоды контроля местного, европейского и азиатского. Получилась простая таблица.
- Контроль семитских племен: 2090 лет
(ханаанские города, древние царства Израиля и Иудеи до разрушения Первого храма, Хасмонеи и Ирод до разрушения Второго храма, Государство Израиль) - Контроль азиатских империй и Египта: 1930 лет
(Ассирия, Вавилон, Египет, Персия, арабские халифаты, мамлюки, турки-сельджуки, Османская империя) - Контроль европейских империй и выходцев из них: 980 лет
(эллины/греки, Римская и Византийская империи, крестоносцы, Британская империя)
Я посмотрел на таблицу. Местные семиты рулили дольше, хотя и с неочевидным преимуществом. Я подумал, что пропалестински настроенные активисты, конечно, потребовали бы отнести современный Израиль к графе «Контроль европейских империй и выходцев из них», но, во-первых, в Израиле выходцы из Европы и их потомки, то есть ашкеназские евреи, составляют, по разным оценкам, 30-40% от общего населения, а во-вторых, эти 75-80 лет мало что изменят в общей пропорции.
Вооруженное паломничество
Со времен разрушения Второго храма и восстания Бар-Кохбы регион около 500 лет был одним из доминионов Римской империи. В 636 г. н. э. арабы, соратники Мохаммеда, через три года после его смерти в битве при Ярмуке разгромили византийско-армянское войско и захватили Святую Землю. Палестина переименовалась в Фалистин, и контроль за территорией на 400 с лишним лет перешел от европейцев к арабам. В конце 11 века папа Урбан II на Клермонском соборе обратился с пламенной речью. Он красочно описал страдания восточных христиан и осквернение святых мест, после чего призвал освободить Гроб Господень. На Святую Землю было отправлено вооруженное паломничество. В Первый крестовый поход выступили по разным оценкам от 50 до 100 тысяч пехотинцев и рыцарей.
По дороге количество участников Первого крестового похода драматически сократилось. Тем не менее, группе рыцарей в 1200-1300 человек, дополненных 10 000 пехотинцев удалось в 1099 году захватить Иерусалим и пролить там реки крови, причем хронисты утверждают не о метафорических, а о реальных потоках крови, которые потекли по улицам Иерусалима.
Раймунд Ажильский, участник штурма, оставил знаменитое свидетельство о том, что происходило в районе мечети Аль-Акса, которую крестоносцы по неведению приняли за храм Соломона.
«В храме и на паперти Соломона ехали по крови, доходившей до колен всадников и до уздечек коней. Справедливый и восхитительный суд Божий, настоял, чтобы это место наполнилось кровью неверных, раз оно так долго терпело их богохульства».
Религиозные ценности
С захватом Иерусалима христианский мир восстановил контроль над своей главной реликвией — Святым Животворящим Крестом, который дожидался крестоносцев в Храме Гроба Господня в Иерусалиме, построенным царицей Еленой на 700 лет до описываемых событий прямо над Голгофой. И сегодня множество крестов, вырезанных крестоносцами прямо на стенах Храма, можно не только увидеть, но и потрогать. Это классические автографы путешественников. Писать крестоносцы в массе своей не умели. Вообще неведение крестоносцев поражает. Тамплиеры (то есть храмовники) выбрали себе название именно потому, что их штаб-квартира в Иерусалиме располагалась прямо в Аль-Аксе, которую они искренне считали Тем Самым Храмом Соломона, восстановленным и превращенным мусульманами в мечеть. На картинах художников раннего Ренессанса библейские сцены суда над Иисусом часто происходят на фоне Аль-Аксы. По той же причине.
Европейская пестрота
Большинство крестоносцев осели в Святой Земле. В Европе их ждали скромные, иногда символические владения, долги и неопределенное будущее. Они осматривались на новом месте, привыкали к климату, строили неуклюжие, но мощные крепости и монастыри, основывали поместья, разбивали сады, заводили семьи (часто с местными христианками — армянками и сирийками). Так формировалась новая правящая элита. Их потомки, родившиеся уже на Святой земле, назывались «пуланами» (poulains) — жеребятами. Официальное самоназвание — «левантийские франки».
Через сто лет после завоевания Иерусалима, к концу 12 века, на территории современного Ливана, Израиля и большей части Сирии располагалось несколько независимых христианских государств, из которых самым крупным и значимым было Иерусалимское королевство. Чуть севернее его располагалось графство Триполи (под Триполи — трехградием — подразумеваются Тир, Сидон и Арвад), еще севернее — Антиохийское княжество. Жили эти государства с транзитной торговли между Востоком и Западом и со скромных доходов от новых поместий новых баронов. Разговорным языком в городах был старофранцузский (хотя среди рыцарей были и немцы, и лотарингцы, и фламандцы, и даже итальянские нормандцы), а языком переписки и документации — латынь. На латыни же общались между собой образованные люди, приезжавшие на Святую Землю из разных уголков Европы с паломническими или коммерческими целями.
К 80-м годам 12 века геополитический расклад в регионе был такой: Курд Саладин уничтожил блестящий хоть и несколько потускневший фатимидский халифат. С помощью интриг он захватил власть в Египте и Сирии, после чего основал новую династию — Айюбидов. Государства крестоносцев немного раздражали Саладина, он иногда воевал с ними, но в целом старался поддерживать с христианами торговые отношения, business first.
Династический кризис
В это время в Иерусалимском королевстве случился династический кризис. Сначала король Балдуин IV заболел проказой и умер. Его сменил король-ребенок Балдуин V, при котором правил регент Раймонд Триполитанский, человек достойный во всех отношениях, по крайней мере со слов знавшего его лично историка Гийома Тирского. Гийом пишет о щедрости Раймонда, о его уме и предусмотрительности и об бесценном опыте в военном деле. Картину непротиворечиво дополняют вражеские Раймонду источники. Ибн аль-Асир описывает его как хитрого, умного и одного из самых опасных лидеров крестоносцев.
Он был худощав и строен. Цвет лица смуглый, волосы прямые, темные. Глаза пронзительные, нос — орлиный. Дополним потрет Гийома Тирского бородой и усами, которые в то время носили крестоносцы-аборигены и которыми они отличались от новоприбывших из Европы.
Долго быть регентом Иерусалимского княжества при короле-ребенке у Раймонда Триполитанского не получилось. Ребенок умер через год. Возник следующий династический кризис.
Эффективный брак, фиктивный развод
Раймунд потерял права регента. Трон должен был перейти к Сибилле, матери короля-ребенка. Но в дело вмешались бароны-вассалы. С Сибиллой как с королевой они готовы были смириться. Но их категорически не устраивал ее муж Ги де Лузиньян. Бароны королевства открыто презирали де Лузиньяна, считая его слабым и некомпетентным, и, следовательно, недостойным короны. В то насыщенное войнами время бездарный лидер гарантировал проблемы у всего королевства. Бароны нашли решение. Довольно унизительное для будущей королевы.
По условиям коронации Сибилла должна была развестись со своим мужем, чтобы потом выйти замуж за кого-то более достойного короны. У баронов была наготове формальная причина для даже не развода, а аннулирования брака —дальнее кровное родство. Верховный суд королевства и патриарх подготовили все необходимые документы.
Королева оказалась в безвыходном положении и согласилась на условия баронов. Зато потом, прямо на коронации во время торжеств, получив корону, она публично объявила, что выбирает себе в новые мужья Ги де Лузиньяна. Священник, с которым договорились заранее, за минуту обвенчал ее, после чего сама Сибилла немедленно короновала Ги де Лузиньяна королем-консортом. Интересно было бы посмотреть на лица баронов во время этой церемонии. Делать им было нечего, они смирились.
Все хуже и хуже
Бароны в политическом смысле слова были правы. С воцарением де Лузиньяна дела в Иерусалимском королевстве пошли как в колхозе Войновича. Можно было бы сказать — хорошо, но с каждым годом всё хуже и хуже. Подданые пользовались слабостью короля и вели себя еще более отмороженно и беззаконно, чем это было принято в то неспокойное время, и в конце концов один из вассалов Иерусалимского короля — сеньор Трансиордании Рено де Шатийон — спровоцировал большую войну.
Сын века
Рено был настоящим сыном своего века — агрессивным и необузданным. Он родился в Бургундии младшим сыном в бедной дворянской семье, ему мало что полагалось от родителей, поэтому он отправился на Ближний Восток, рядовым участником Второго крестового похода. Бедный рыцарь, как и многие его соратники, такие же младшие дети не самых знатных дворян Европы надеялись найти славу и богатство в Святой Земле. У большинства из них ничего не получилось. Второй крестовый поход с треском провалился. Графство Эдесское (из-за потери которого этот поход вообще был устроен) — не отвоевали. Пальмиру и Дамаск не захватили. Потери были катастрофические, как от смерти в бою, так и от дизентерии. Многие воины, потеряв надежду, дезертировали. Но не Рено. Он, выжив в разных сражениях и стычках, заработал себе такую крутую репутацию, что смог жениться на Констанции Антиохийской, вдове князя Антиохии. Из бедного рыцаря Рено превратился в одного из самых влиятельных феодалов Ближнего Востока.
Он стал князем Антиохии (нынешняя Антакья на юге Турции), где правил несколько лет беспрестанно воюя, причем воюя довольно специфическим образом. Бывший бедный рыцарь получил вместе с титулом князя комплекс нувориша и постоянно сорил деньгами. Когда казна в очередной раз опустела, он арестовал и пытал патриарха Антиохии с целью добыть денег. Потом он атаковал и разграбил христианский остров Кипр, принадлежавший в то время Византии.
Через несколько лет его правления бароны его княжества вздохнули с облегчением. Во время одного из набегов Рено был захвачен в плен эмиром соседнего Алеппо. Констанция попыталась собрать денег, но казна была пуста, а скидываться на свободу Рено никто не из соседей не собирался, учитывая, что Рено кроме жадности славился грубостью и неуживчивостью. Бедная Констанция умерла, пока он был в плену.
Буйный Рено тяжело переносил заключение, несколько раз неудачно пытался бежать, после чего каждый раз оказывался закованным в цепи. Наконец, через 16 долгих лет, он был освобожден за огромный выкуп в 120 тысяч золотых денариев, которые все-таки заплатил византийский император Мануил I Комнин. Мануилу нужны были свои люди на Ближнем Востоке — злые и воинственные, и он простил Рено разграбленный Кипр.
Опасное увлечение
Выйдя на свободу, Рено вспомнил, как сделал свою первую карьеру и женился еще раз. Опять удачно. В этот раз на Стефании де Милли, в результате чего он стал сеньором Трансиордании (нынешняя Иордания). К сожалению, 16 лет в заточении подорвали его и так не самую здоровую психику — у него появилось новое опасное увлечение. Рено принялся грабить мусульманские купеческие караваны, идущие в Дамаск. Сначала он ограбил первый караван как бы случайно. Но получив все товары и выкуп за купцов, он вошел во вкус и продолжил эту сомнительную практику. Рено по сути перекрыл дорогу на Мекку для мусульман региона. Он дошел до Красного моря и захватил Акабу, откуда даже попытался сделать набег на Мекку. Одновременно с этим он рассыпался в угрозах и проклятиях Саладину. Он публично называл его безродным ублюдком, что явно говорило о серьезном ПТСР-синдроме, хотя современники считали его простым отморозком-психопатом. Понятно, что Саладин был далеко не самого аристократического происхождения, особенно в сравнении с изгнанными им Фатимидами, прямыми потомками пророка Мохаммеда (через его дочь Фатиму), но тем опаснее звучали в ушах Саладина речи сумасшедшего соседа. Саладин попытался избежать войны. Он вступил в переговоры с Ги де Лузиньяном, указывая ему на то, что грабежом караванов и личными оскорблениями Рено переходит все границы допустимого. Но слабый король, не пользующийся авторитетом, не мог ничего сделать с непокорным бешеным вассалом. Раймунд Триполитанский не смог или не захотел вмешиваться. На Ближнем Востоке опять началась война.
Военный совет
Саладин с сорокатысячным войском наступал с северо-востока, из Дамаска. Первым городом на его пути была Тверия, расположенная как тогда, так и теперь на берегу Генисаретского озера. Он осадил город. В Тверии в то время находилась графиня Эскива де Сен-Поль, жена Раймунда. Рыцарский долг повелевал срочно выступить на ее защиту. Войско крестоносцев численностью около 20 тысяч рыцарей и пехотинцев собралось в Сефории (нынешний Циппори), расположенной в нескольких километрах от Назарета, и вечером 2 июля 1187 года король Иерусалима Ги де Лузиньян собрал военный совет.
В совете участвовали все крупные бароны королевства, в том числе Раймунд III Триполитанкий, Рено де Шатийон, Жерар де Ридфор (магистр тамплиеров) и другие достойные рыцари. Сначала казалось, что все старые распри были забыты и общий враг объединил крестоносцев. Но вскоре на совете разгорелись ожесточенные споры о том, что делать дальше.
Раймунд III Триполитанский, подошел к вопросу освобождения жены основательно. Он предлагал не торопиться, а дождаться подхода подкреплений из Акко и Тира. Речь шла о нескольких днях и нескольких тысячах рыцарей. Это не лишало Саладина численного преимущества, но существенно сокращало разрыв в силах.
Отмороженный Рено де Шатийон, напротив, настаивал на немедленном выступлении к Тверии. Он считал, что численный перевес не имеет значения. Тяжелая рыцарская конница серьезно превосходит по силе легко вооруженную и пеструю армию Саладина, а фактор неожиданности сработает наверняка. Остальные бароны и магистр тамплиеров поддерживали консервативную стратегию Раймунда. Но обычно слабый и неуверенный король неожиданно выбрал рискованный вариант Рено. Возможно, ему хотелось доказать презиравшим его баронам, что и он способен на сильные решительные поступки. Сложился альянс двух белых ворон рыцарского общества. Король осмелел и приказал выступить к Тверии на следующее утро.
Аргументы против
Ему пытались мрачно, но вежливо возражать. За ночь было невозможно даже запастись необходимым количеством воды на несколько дней для всего войска. Рено немедленно вмешался. Он заявил, что они за один день марша преодолеют весь маршрут до Генисаретского озера, и спросил, кто из баронов, участников совета согласен, чтобы он Рено публично назвал его трусом?
Я подозреваю, что на этом месте бароны-участники совета переглянулись между собой. Речь шла о марш-броске в 30 километров. Дистанция для пехоты преодолимая, если тяжелое вооружение и защиту погрузить на лошадей, волов и ослов, а если тащить все это на себе, да еще с учетом адской жары, а дело было в июле — то не очень.
Поскольку вся война планировалась, как часто это бывало в Средние века, довольно спонтанно, то гужевого транспорта на всех явно не хватало. Казаться трусом никто не хотел. Неожиданное проснувшаяся решительность короля и отмороженность Рено сделали свое дело. Совет зацепился за жалкий компромисс: подкрепление из Акко сможет подойти к осаждающим Тверию рыцарям, если им не удастся освободить жену Раймунда и город с наскока. Идея быстрой неожиданной для Саладина атаки победила. Сразу после завершения совета армия начала сборы и выступила во главе с королем из Сефории еще до рассвета.
Войско на марше
Авангардом, отрядом наиболее опытных и отважных рыцарей, готовых к риску и способных принимать быстрые решения в сложной ситуации, командовал Раймунд III Триполитанский. Виновник войны, Рено де Шатийон, руководил своим личным отрядом рыцарей из Трансиордании, которые, как и он сам, считались самыми отчаянными головорезами в войске. Все светские рыцари были одеты в разноцветные плащи с крестами. На щитах светились геральдические львы, орлы, драконы и короны, разделенные цветными полосами. Шлемы тоже красились в геральдические цвета рода.
У дисциплинированных мрачных тамплиеров и госпитальеров, которыми командовал магистр Жерар де Ридфор, была строгая униформа: тамплиеры в белых плащах поверх кольчуги с красными крестами и госпитальеры в черных плащах с белыми крестами. Все носили усы и длинные бороды. Это подчеркивало преобладание рыцарского статуса над духовным. Магистер де Ридфор, как главное духовное лицо в королевской армии отвечал за главный артефакт войска — Святой Животворящий Крест.
Реликвия высшего класса
В то время ни одно уважаемое войско не выступало в поход, не получив в свое распоряжение одну, а то и несколько реликвий: под их защитой воевать считалось гораздо надежней. Но артефакт артефакту рознь. Уже в то время рынок реликвий был переполнен фальшивками и реликвии сильно различались по степени доверия к ним. Известны шутки про 128 зубов Спасителя, и анекдоты про три головы Иоанна Крестителя: одна в младенчестве, одна в зрелости и одна в старости, идущие еще с тех времен. Как и сегодня для спорного произведения искусства аттрибуция подлинности реликвии основывалась на провенансе. Святой Крест имел безупречный по меркам того времени провенанс. Это был тот самый крест, на котором распяли Иисуса Христа, а если даже и нет, то в любом случае это был тот самый крест, который царица Елена, мать императора Константина Великого, нашла при первых археологических раскопках в Иерусалиме в 4 веке нашей эры. Со времен раскопок публичная история Креста не прерывалась. Он хранился в построенном Еленой храме Гроба Господня. В 6 веке, он правда, провел, несколько лет в персидском плену, но впоследствии в целости и сохранности был возвращен на место. Мусульмане, захватив Иерусалим у греков, не трогали ничего, что относилось к христианским святыням и даже не прекратили паломничество к Святым Местам.
Частицы этого Креста, благочестиво отгрызанные от него паломниками под видом поцелуя, ко времени крестовых походов распространились по Европе, и сегодня эти частицы являются одними из самых почитаемых реликвий в христианском мире. Они и в наше время хранятся во многих уважаемых церквах и монастырях, в частности, в Соборе Святого Петра в Риме, в Соборе Парижской Богоматери в Париже, в некоторых Монастырях на горе Афон, в храмах Московского Кремля и в монастыре Эчмиадзин в Армении. Крестоносцы прекратили процедуру благочестивого отгрызания частиц креста, заковав крест в дорогой золотой оклад. Огромный, сияющий золотом и драгоценными камнями крест, вероятно установленный вертикально на повозку, сопровождал войско и вселял в воинов спокойствие и уверенность.
Живописная дорога
Мое путешествие к битве при Хаттине началось с Циппори, где я не нашел ничего особо интересного. Национальный парк и археологический заповедник. Парк был открыт, археологический заповедник закрыт. Парк мне был определенно не нужен. Я проложил два маршрута до Тверии один по карте Гугла, другой по карте Вейза. Маршруты совпали. Причем, как и тысячу лет назад, дорога пролегала мимо «Рогов Хаттина» — места встречи войска Саладдина с крестоносцами. Дорога живописно петляла, видимо, и вправду трасса была проложена поверх старинной дороги. Я ехал между коричнево-зелеными холмами, нарисованными красной охрой и малахитовой зеленью. Где-то сзади и сверху остался Назарет. Над дорогой висело густое синее небо, из которого то слева, то справа слепило, покачиваясь, желтое солнце. Я вообразил, что я обгоняю колонну крестоносцев. Какой длины она была на марше? Прикинул, получилось что-то около трех километров. Внушительно. Впрочем, я подумал, что все яркое великолепие военного карнавала через несколько часов пути начало покрываться слоем пыли. Цвета потускнели, а светлые плащи стали серыми от пота и грязи. А к полудню вокруг дороги появились первые легковооруженные конники противника.
Первые стрелы
Как ни торопились крестоносцы со сборами в дорогу, Саладин узнал о выходе войска от своих лазутчиков в ту же ночь. Он оставил у Тверии небольшой отряд продолжать осаду, а сам с основными силами выдвинулся навстречу крестоносцам. Армия Саладина была лоскутной и интернациональной. Египтяне, арабы, турки, курды, персы, афганцы, нубийцы — всего около 30 тысяч воинов.
Основу войска составляли легкие всадники из Египта — профессиональные воины-мамлюки. Они были вооружены композитными луками, сделанными из дерева, рога и сухожилий. Мамлюки использовали два типа стрел: бронебойные для рыцарей и обычные для незащищенных целей. Они умели вести прицельный огонь на полном скаку. Оружием первого таранного удара служило длинное кавалерийское копье (румх). В ближнем бою — рубились изогнутой саблей (саиф), идеально подходившей для размашистых ударов с коня. Специально для боя с рыцарями у мамлюков появилась тяжелая булава с шипами. Удар булавы по голове мог оглушить даже рыцаря в шлеме. У каждого воина был кинжал (ханджар) — оружие последнего шанса.
Первые небольшие конные отряды Саладина начали атаковать рыцарей прямо на марше из засад, обстреливая их издалека стрелами и пытаясь нарушить строй колонны. Целью было измотать крестоносцев мелкими стычками и задержать их путь к воде. Вероятно, лазутчики сообщили Саладину, что рыцари выступили настолько поспешно, что не успели обзавестись нормальным запасом воды. Июль — тяжелый месяц для войны в этих краях. Беспощадное солнце и сухая горячая пыль от тысяч ног и копыт.
Промежуточные итоги
К вечеру стало ясно, что Рено де Шатийон с королем грубо ошиблись. Лазутчики Саладина не были приняты в расчет. Потеря внезапности привела к стычкам на марше. Из-за этого до озера за день тяжелейшего марша дойти не смогли. Рыцари остановились на ночлег в 8 километрах от воды на двугорбом холме «Рога Хаттина». Озеро было отлично видно им сверху в виде темной полоски. Но на пути к воде уже стояло войско Саладина в полной боевой готовности. Чтобы дополнительно измотать противника, мусульмане предприняли ночную атаку на лагерь. Ничего страшного они сделать не смогли, рыцари выслали несколько отрядов своей пехоты и довольно легко отбились — в темноте особо не повоюешь, — но и спокойно отдохнуть воинам короля не удалось. С северо-востока, с Голанских высот постепенно наступало утро 4 июля, в которое должна была решиться судьба Иерусалимского королевства.
Продолжение следует…