«Сегодня» продолжает рассказывать о новом спектакле независимой театральной группы Fulcro по пьесе Ханоха Левина «Пакуем чемоданы». Это особенный проект по нескольким причинам. Во-первых, театр, начавший новую жизнь в Израиле после переезда существенной части труппы из Санкт-Петербурга после начала полномасштабного вторжения России в Украину, взялся за классика израильской драматургии Ханоха Левина. Во-вторых, это тотальный сайт-специфик спекаткль: авторы проекта помещают героев Левина в городское пространство старой железнодорожной станции Тель-Авива (где же еще паковать чемоданы?). В-третьих, в спектакль интегрирована живая музыка по поэтическим текстам Левина разного времени. И, наконец, в-четвертых, над проектом работает огромная творческая группа в несколько десятков человек. На сцене (которая никакая не сцена, а самый настоящий вокзал) встречаются новые репатрианты, ватики и сабры. Как им удается найти взаимопонимание и можно ли их опыт использовать в реальной жизни?
Интегральность как художественный принцип
В европейском театре заметно растет интерес к интегральным моделям взаимодействия — там, где разнородные культурные и профессиональные практики не конкурируют, а образуют общую систему. «Пакуем чемоданы» становится примером такого подхода: многоуровневый, языково гибридный процесс превращает спектакль в пространство, где встречаются и взаимно влияют друг на друга различные актерские методологии, личные истории и интонации сценического присутствия.
Интегральность здесь проявляется не как теоретический концепт, а как практическая ситуация: текст Левина, помещенный в многосоставную художественную среду, начинает работать с новой плотностью — не стирая различий, а превращая их в драматургический ресурс.
Работа интернациональной труппы демонстрирует, как многоязычие, различие художественных школ и культурные биографии актеров способны трансформировать восприятие классической драматургии.
Этот текст — форма гонзо-репортажа. Он основан на интервью, взятых режиссеркой проекта в процессе репетиций, и фиксирует способы, которыми артисты разных стран и систем подготовки перестраивают сценическое взаимодействие, обнаруживая новые уровни смысла в материале Левина.
Дисклеймер: будьте осторожны, в актерских интервью использованы два нецензурных слова, но они чрезвычайно важны для понимания контекста происходящего.
Партнерство как форма культурного диалога: Михаль Вайнберг и Борис Репетур
Михаль Вайнберг — израильская актриса, сформировавшая свою карьеру в репертуарных структурах и независимых платформах. Ее практика сочетает опыт крупных театральных институций (она одна из ведущих актрис театра «Гешер») и эксперименты в камерных форматах.
Борис Репетур — актер театра и кино, известный в русскоязычном медиа-пространстве. Он продолжает театральную деятельность после репатриации, а также является одним из знаменитых актеров озвучания на русском языке.
В спектакле Михаль и Борис создают сценические пары — Бьянка/Циля и Шабтай/Бруно. Их взаимодействие раскрывает, как артисты с разными культурными опорами выстраивают общее пространство доверия и сценической музыки.
Чему вы научились у партнера с другим менталитетом
Михаль: Я присоединилась к этому проекту, потому что знала, что я могу научиться новому от партнеров. Я действительно хотела встретиться с новыми людьми — в профессиональном и личном смысле. Мне интересно учиться и вдохновляться. Я чувствую, что обнаруживаю новые слои в том, чтобы понять сцены, и даже уловить новый смысл, который вдруг появляется даже из непонимания.
Борис: Михаль прекрасный партнер и очаровательная актриса. Она очень музыкальна и ритмична — это сильно облегчает наше партнерство. С ней я ощущаю невероятное тепло. Музыкальность — это самое главное. Если твой партнер музыкален, вы поймете друг друга.
Самое смешное культурное недопонимание
Михаль: Иногда я просто отпускаю себя, иногда я действительно не понимаю ничего... Но я думаю, что я понимаю. Есть много смешных слов, я имею в виду, на иврите, для людей, которые не говорят на этом языке. Это смешно. Мы делали этюд, где разговаривали мать и дочь, Бьянка и Бэла. И Катя (актриса Катерина Тихонова, которая играет Бэлу) пыталась мне объяснить что-то [по-русски], а я не понимала ни слова. Это как белый шум. И это очень помогло нам открыть наши взаимоотношения. И я думаю, что чем больше мы работаем таким способом, тем это интереснее для нас и для аудитории.
Борис: Насчет смешного я не знаю. Но я вижу, что у моего партнера прекрасное чувство юмора, и то, что я не могу войти с ним в прямую шутливую перепалку из-за языкового барьера, мучает меня больше всего.
Если бы ваш дуэт был метафорой
Михаль: Я чувствую, что я облако. И Борис держит что-то острое, как нож и пытается вырезать что-то из него. В этом нет никакого насилия! Этот нож позволяет мне видеть небо, которое за мной, внутри меня. Он острый, и я чувствую, что я мягкий материал, а он острый.
Борис: У меня такое чувство, что я потерпел крушение и оказался на необитаемом острове с людьми, которые говорят на другом языке. Но реальность такова, что понять друг друга нужно. И в ход идут все средства коммуникации, кроме языка. Например жесты. Вообще это такая маленькая вавилонская башня.
Что стало возможным только в интернациональной труппе
Михаль: Это не о процессе интеграции. О том, что люди должны слышать друг друга. Мы пытаемся создать место, где это возможно. Это экосистема. Это более важно для меня, чем даже актерская игра.
Борис: Мне кажется, об этом нужно спросить израильтян.
Новое слово, которое вы начали использовать
Михаль: Гениально. Шутка. Счастливо. Простите меня.
Борис: Все новые слова я узнал непосредственно из моих реплик, которые я учу русскими буквами. Реплику «я тяжелый и обманутый» я стал употреблять.
Дружба в поле межкультурных смыслов: Надав Эрчик и Гриша Каценельсон
Надав Эрчик представляет новое поколение израильских артистов, объединяющих музыкальный, драматический и экранный опыт.
Гриша Каценельсон актер кино и независимого театра, он работает в смешанных жанрах, где соседствуют перформативность, музыка и драматический театр.
В постановке они исполняют Амацию и Эльханана — персонажей, чья драматургическая связка основана на совместном прошлом и расхождении жизненных траекторий. Их диалоги становятся фрагментом той мультикультурной топографии, на которой строится весь спектакль.
Их сцены — это встречи двух одноклассников, которые когда-то жили в одном дворе, а теперь смотрят друг на друга с расстояния десяти лет, разных стран и разных выборов.
Чему вы научились у партнера с другим менталитетом
Надав: В этом проекте я научился от своих партнеров смелости и дисциплине работать неустанно ради того, что любишь — и в жизни, и на сцене. Переезд в другую страну, изучение нового языка ради того, чтобы играть, или смелые и точные решения внутри сцены — эта храбрость присутствовала постоянно.
Гриша: Я понял, что на большинство вещей можно смотреть еще под более беззаботным углом, и это открывает много неожиданных решений и смыслов. Надав здорово подчеркнул мысль, что можно оставаться сильным даже когда ты искренний. Человек, казалось бы, из другой вселенной, а на репетициях с ним получается пробовать и обсуждать самые тонкие вещи — и как же здорово, когда тебя понимают.
Самое смешное культурное недопонимание
Надав: Иногда столкновение трех языков одновременно было по-настоящему смешным (на репетициях говорят на иврите, по-русски и по-английски). Этот языковой хаос рождал неожиданные комические моменты, которые появились именно из недопонимания и наложения языков.
Гриша: Мне трудно вспомнить культурное недопонимание в работе, и, наверное, это хороший знак. Думаю, забавно выглядит со стороны, когда ты пытаешься перевести своему партнеру какое-то устойчивое выражение на русском, смысл которого сам начинаешь постепенно терять при переводе.
Если бы ваш дуэт был метафорой
Надав: Мне приходит в голову метафора двух виноградных лоз, которые когда-то росли тесно переплетенными, потом разошлись и растут в новые стороны. Наши персонажи провели свои ранние годы, годы формирования, бок о бок, в одной почве, но жизнь увела их в разные направления. И все же лозы, когда-то переплетенные, остаются связанными, и когда они встречаются спустя примерно десять лет, связь все еще существует, но не может вернуться к тому, чем была когда-то.
Гриша: Дуэт Эльханана и Амации — это конфликт: первый может жить, но не хочет, а второй хочет жить, но не может. И оба ищут ответы друг в друге. Это два друга детства, чьи пути причудливо разошлись. В этом есть природа того интереса, который охватывает нас, когда мы встречаем своего одноклассника, которого не видели со школы: как сложилась твоя жизнь, кем ты стал, чего ты добился, чего не добился, и могла ли моя жизнь сложиться так же?
Что вы сделали вместе такого, что невозможно было бы в «однородной» труппе
Надав: То, что мы сделали вместе, стало чем-то более универсальным, чем любая отдельная перспектива. Мы не всегда разделяли один ассоциативный мир, и парадоксально именно это расхождение обогащало сцены, а не ослабляло их.
Гриша: Нам очень важно найти верный уровень близости наших персонажей, нырнуть в их прошлое — насколько они были близки, что их объединяет, как разошлись их пути, и какие отношения из этого получаются сейчас. Поэтому каждый приносит на репетицию много личного опыта, а у израильтян и у нас этот опыт совсем разный.
Новое слово на чужом языке
Надав: Pizdyets. I love it.
Гриша: Я узнал и полюбил слово «раананут» — свежесть, бодрость. Не самое простое слово в произношении, но, как оказалось, очень полезное в израильской жизни.
Постскриптум от Надава: Эта работа глубоко разнообразна, и интернациональная природа ее создания совершенно безошибочна. В то же время это театр в его чистейшей форме — желание рассказать чью-то правду так, будто она твоя собственная. Так растворяются границы — языковые, культурные и личные — и создается пространство, где люди действительно связаны.
Связь поколений: Шир Саяг и Тамар Карпов
Шир Саяг — актер и контр-тенор, чья художественная идентичность формируется на пересечении музыкального театра и драматической сцены. Его участие в международных проектах делает его практику многослойной и междисциплинарной.
Тамар Карпов работает в визуальном и перформативном театре, соединяя европейские актерские традиции с исследовательским подходом к телесности и объектности.
В спектакле они воплощают дуэт Зиги и Бебы — взаимоотношения, которые на уровне телесного рисунка объединяют тему ухода, памяти и семейной истории.
Чему вы научились у партнера с другим менталитетом
Шир: Воображение. Способ придумывать жизнь персонажа вне пьесы так, чтобы это влияло на игру внутри пьесы.
Тамар: На первую совместную репетицию все «русские» пришли больные, а Шир не приехал, потому что болел. Мы привыкли в русском театре, что единственная причина не приходить на репетицию — смерть, но это оказался хороший урок заботы о себе. У актера самый главный инструмент — это он сам, и нужно ухаживать за инструментом. Я с восхищением узнала, что мне достался лучший контр-тенор Израиля, а ему простуды абсолютно противопоказаны. Мне не кажется, что у нас разные менталитеты. Мы очень быстро нашли общий язык на репетициях. Открытость в сочетании с серьезным отношением к делу и вовлеченность в сочетании с иронией в Шире меня очаровали. Может, я чуть более саркастична, но мне кажется, мы просто в процессе, и нам еще многое друг про друга предстоит узнать и друг другу подарить. Творческий процесс — идеальная ситуация.
Самое смешное культурное недопонимание
Шир: Мне кажется, весь мой процесс — это одно большое смешное культурное недопонимание. Репетиции идут на трех языках, и я очень много времени слушаю людей на русском, не понимая ни слова. Это как снова быть младенцем. Но это делает тебя очень внимательным и сосредоточенным, потому что ты должен понять, о чем идет речь.
Тамар: У меня нет таких моментов. Весь процесс — удовольствие. Есть много смешного, но оно вообще не связано с недопониманием. Возможно, это связано с характером, знанием языков и вовлеченностью в традицию и культуру. Никакого недопонимания. Плюс профессионализм. Ну и смотри пункт первый.
Если бы ваш дуэт был метафорой
Шир: Зиги и бабушка — это два парящих дракона, танцующих в небе. Яркие, красивые и цветные. Но они живут в реальности, которая не позволяет им быть красивыми драконами.
Тамар: Я бы назвала это танцем и свободным полетом, в котором мы ловим и поддерживаем друг друга. Или еще лучше — совместной прогулкой, где всегда есть моменты, когда можно проявить инициативу и увлечь партнера за собой, а можно позволить свежему воздуху вести вас.
Что вы сделали вместе такого, что невозможно было бы в «однородной» труппе
Шир: Свежий взгляд на Левина, его персонажей и его драму. У израильтян есть определенные ожидания и установки по отношению к нему. У других людей их нет. И встреча этих восприятий посередине создает третьего Левина — такого, которого раньше не существовало.
Тамар: Мне трудно представить, что такого особенного делают израильские актеры, чего не делают русские. Думаю, что именно сочетание разного опыта, привезенного из разных стран, культур, традиций и школ, расширяет, углубляет и делает многогранным процесс и результат. В актерской среде вообще странно говорить об однородности. Каждый приносит в спектакль часть себя, своего опыта. И когда все смешивается в одном котле спектакля, рождается настоящее искусство. И это очень по-израильски — быть разными, иметь разные бэкграунды, но уметь найти общий язык, общую цель и объединиться.
Новое слово на чужом языке
Шир: Блять.
Тамар: У меня нет новых слов — я свободно говорю на иврите. Но мы все учимся друг у друга, и, конечно, не обходится без разных шутливых, иногда не очень приличных словечек, каламбуров и шуток на разных языках. Это снова возвращает нас к идее открытости миру, окружению и процессам, без которых невозможно наше совместное творчество. И я — большой фанат такого подхода.
Заключение: репетиционный процесс как модель международного художественного взаимодействия
Работа над спектаклем раскрывает, как интернациональная труппа способна выстраивать новые формы сценического сотрудничества, выходящие за рамки привычных национальных или профессиональных систем. Многоязычие, разница биографий и способов сценического мышления создают условия для интенсивного обмена и формируют расширенное поле интерпретации текста.
В каждом из трех дуэтов различия не становятся препятствием, а функционируют как катализатор художественных решений. Таким образом, мы понимаем, что международное сотрудничество в театре — структурообразующий принцип, меняющий внутреннюю механику сцены.