Гершон Коган, доктор наук, востоковед, иранист и автор телеграм-канала «Принц Персии. Об Иране из Израиля», на этой неделе анализирует визит иранской оппозиции в Израиль. Что это было и что означает?
Читайте также: Женщина. Смерть. Насилие: чего мы не знаем об иранках?
В начале сентября 2025 года Израиль стал свидетелем события, которое можно назвать не просто дипломатическим жестом, а настоящим геополитическим заявлением. Делегация иранской оппозиции, возглавляемая доктором Саидом Гассеминеджадом, старшим советником по финансам и экономике в Foundation for Defense of Democracies и близким соратником изгнанного кронпринца Ирана Резы Пахлеви, прибыла в Иерусалим. Они встретились с президентом Ицхаком Герцогом, министром инноваций, науки и технологий Гилой Гамлиэль и другими высокопоставленными лицами. Обсуждались темы, которые звучат как план на «день после»: сотрудничество в области водных ресурсов, экономическая интеграция и региональная стабильность в пост-исламистском Иране. Это не случайный визит – он произошел на фоне острейшего кризиса, вызванного июньской войной между Израилем и Ираном, когда израильские и американские удары нанесли серьезный урон ядерным объектам Тегерана.
Почему именно сейчас? Визит приходится на момент, когда режим аятолл ослаблен как никогда. Июньские события – это не просто эскалация, а кульминация многолетнего противостояния. Израиль, поддержанный США, нанес удары по ядерным объектам в Натанзе, Фордоу и Араке, подорвав ракетные возможности Ирана и его контроль над частью воздушного пространства. На этом фоне оппозиция, давно находящаяся в эмиграции, делает шаг, который говорит о ее уверенности: режим на грани. Символика здесь очевидна – оппозиционеры едут не в Париж или Вашингтон, где их давно принимают, а именно в Иерусалим, «врага номер один» по риторике аятолл. Это демонстрация готовности к «жизни после режима». Необычно то, что оппозиция открыто позиционирует Израиль как партнера в будущем, в то время как обычно такие визиты остаются в тени. Отсутствует привычная осторожность: раньше оппозиционеры избегали ассоциаций с Израилем, чтобы не быть обвиненными в предательстве. Теперь они говорят о win-win для народов Ирана и Израиля, подчеркивая израильскую экспертизу в опреснении воды – критичной для иранской засухи.
Интерсна структура встреч. Прошла встреча с президентом Ицхаком Герцогом, символом единства государства, а не с премьер-министром Биньямином Нетаниягу, чья роль связана с внешней политикой и безопасностью, говорит о многом. В отличие от визита Резы Пахлеви в 2023 году, где встреча с Нетаниягу была, нынешнее отсутствие премьера указывает на желание Израиля позиционировать визит как неполитический, с фокусом на гуманитарных и технологических аспектах. Встреча с Нетаниягу могла бы быть воспринята в Тегеране как прямой вызов, провоцирующий эскалацию после июньской войны. Герцог же, как фигура ceremonial, позволяет показать поддержку оппозиции без перехода красной линии. Это может также отражать внутренние реалии Израиля: Нетаниягу под давлением кризиса в Газе и коалиционных разногласий, что отвлекает его от таких встреч. Необычно отсутствие Нетаниягу, учитывая его жесткую антииранскую позицию и прошлые контакты с Пахлеви. Это сигнализирует о балансе: Израиль поддерживает оппозицию, но избегает лишней конфронтации.
Встреча с Гилой Гамлиэль, министром инноваций, науки и технологий, не менее значима. Иран страдает от хронического водного кризиса: засухи и нехватка пресной воды затрагивают 70% населения. Израиль, перерабатывающий до 90% сточных вод и обеспечивающий питьевую воду через опреснение, – мировой лидер в этой области. Обсуждение водных технологий с Гамлиэль – это конкретный план оппозиции для восстановления экономики после возможного падения режима. Гамлиэль, открыто поддерживающая Пахлеви как лидера, которого «иранцы верят и поддерживают», добавляет политический вес встрече под маской технологического сотрудничества. Необычно, что оппозиция фокусируется на прагматичных вопросах, таких как вода, вместо традиционной риторики о свободе. Отсутствует акцент на военной конфронтации, что снижает риски обвинений в предательстве и показывает готовность к реальной работе над будущим Ирана.
Это событие отражает настроения внутри Ирана: усталость от изоляции, экономического краха и милитаристской авантюры. Протесты, вспыхнувшие после смерти Махсы Амини в 2022 году, не угасли, а после поражения в войне могут разгореться с новой силой. Оппозиция сигнализирует: время аятолл истекает.
«Тоухидная экономика» на краю
В свое время отец Исламской революции имам Хомейни сформулировал понятие «тоухидной экономики», то есть экономики, опирающейся на принцип единобожия. Этот термин подразумевает экономическую систему, где государственный контроль, исламские принципы и социальная справедливость доминируют над рыночными механизмами, но на практике это привело к коррупции и неэффективности.
На сегодняшний день экономика Ирана – это ахиллесова пята режима, и визит оппозиции в Иерусалим подчеркивает ее уязвимость. Санкции США, усиленные после ядерных амбиций Тегерана, подкосили экспорт нефти – основы бюджета. Если в лучшие годы Иран экспортировал свыше 2,5 млн. баррелей в день, то к июлю 2025 года этот показатель упал до 1,65 млн., несмотря на попытки обходить ограничения через «серый» экспорт в Китай. Июньские удары Израиля и США по ядерным объектам усугубили ситуацию, повредив инфраструктуру и усилив изоляцию. Инфляция в марте 2025 года достигла 37,1%, а риал обвалился до 1 млн. за доллар – исторического минимума. Парламент одобрил удаление четырех нулей с валюты, но это лишь маскировка хронической болезни. Социальная усталость нарастает: субсидии на топливо и энергоносители истощают казну, коррупция разъедает систему, а энергетический кризис приводит к веерным отключениям электричества. МВФ прогнозирует рост ВВП Ирана в 2025 году всего на 0,3%, что фактически означает стагнацию.
Необычно, что оппозиция, обсуждая в Иерусалиме будущее Ирана, делает акцент на водные технологии, а не на нефть – традиционный символ иранской мощи, да и вообще основной ресурс стран Персидского залива. Это отражает прагматизм оппозиционеров: нефть, зависимость от которой составляет 40-50% бюджета, больше не спасает, а водный кризис угрожает миллионам. Отсутствует диверсификация экономики – вместо этого режим продолжает тратить ресурсы на прокси-войны и ядерную программу, игнорируя внутренние нужды. Оценка: бюджет Ирана уязвим как никогда. Новый виток санкций или падение экспорта ниже 1 млн. баррелей в день может привести к коллапсу. Визит оппозиции в Израиль, где обсуждались технологии опреснения, показывает их ставку на решение реальных проблем – воды, а не нефти – как ключ к восстановлению страны. Вопрос: выдержит ли экономика новый удар? Нет, если санкции усилятся, а социальное недовольство перерастет в протесты. Оппозиция видит в этом шанс, предлагая конкретные решения через партнерство с Израилем, мировым лидером в управлении водными ресурсами.
КСИР держит, но трещит
После июньских событий 2025 года, когда Израиль и США нанесли удары по ядерным объектам Ирана, репрессии в стране достигли пика. Волна арестов захлестнула Иран: сотни задержаны по обвинениям в шпионаже для Израиля, сотрудничестве с иностранными СМИ или «антигосударственной деятельности». Корпус стражей исламской революции (КСИР) остается главным «цементом» режима: они контролируют улицы, подавляют протесты и даже экономику через свои обширные холдинги. Их эффективность высока – массовые аресты затрагивают этнические меньшинства, журналистов и активистов, а система слежки за социальными сетями ужесточает контроль.
Легитимность власти аятолл под вопросом. Среди беднейших слоев и религиозного электората поддержка сохраняется благодаря пропаганде и субсидиям, но эрозия заметна. Опросы, проведенные за пределами Ирана, показывают, что 79,9% иранцев предпочитают Резу Пахлеви текущим лидерам, хотя режим скрывает эти данные. Вероятность социальных взрывов растет: новый инцидент, подобный смерти Махсы Амини в 2022 году, или этнический конфликт в Курдистане или Белуджистане может стать искрой. Протесты в этих регионах уже тлеют, подпитываемые экономическим крахом и усталостью от репрессий.
Необычно, что режим после военного поражения в июне 2025 года не ищет компромиссов с обществом, а усиливает террор, полагаясь на КСИР. Отсутствует диалог с населением – вместо этого страх и аресты, что контрастирует с визитом оппозиции в Иерусалим, где они говорят о будущем без аятолл. Оценка: КСИР пока удерживает контроль, но это хрупко. Экономический кризис и недовольство подтачивают лояльность даже среди традиционных сторонников режима. Визит оппозиции, акцентирующий прагматичные решения вроде водных технологий, усиливает контраст: они предлагают надежду, тогда как режим – лишь дубинку. Если экономика рухнет или протесты вспыхнут, лояльность сломается, и КСИР может не справиться.
Ядерный вызов и эхо войны
Ядерная программа Ирана остается источником глобальной тревоги, а визит оппозиции в Иерусалим подчеркивает ее критическую роль в кризисе. К июню 2025 года запас урана, обогащенного до 60%, достиг 440,9 кг – опасно близко к оружейному уровню. После июньских ударов Израиля и США по объектам в Натанзе, Фордо и Араке доступ инспекторов IAEA ограничен, что усиливает подозрения о продолжении программы втайне. «Красная линия» – 90% обогащение – становится все ближе, вызывая дебаты о новых мерах.
Июньская война уже показала готовность Израиля и США действовать: удары повредили ядерную инфраструктуру и ослабили ПВО Ирана. Однако Тегеран сохраняет потенциал ответа через прокси – «Хизбаллу», хуситов или кибератаки. Политическая цена таких операций высока: радиационные риски и угроза эскалации сдерживают новые удары. Тем не менее, «ограниченные» операции – кибератаки или точечные удары по военным объектам – остаются вероятными, как это было в прошлом.
Иран, несмотря на военное поражение, не отступает от ядерных амбиций, игнорируя призывы IAEA. Отсутствует готовность к компромиссу, что контрастирует с прагматизмом оппозиции, обсуждавшей в Иерусалиме восстановление Ирана через технологии, а не милитаризацию. Оценка: внешнее давление работает, но риск ядерного прорыва растет. Визит оппозиции в Израиль сигнализирует: они готовятся к сценарию «после режима», где ядерная угроза станет не рычагом, а бременем. Если программа не остановится, вероятность новых ударов в горизонте 6–12 месяцев возрастает, особенно если Тегеран приблизится к «красной линии».
Удар по аятоллам: риск смены режима
Прогноз на будущее Ирана в контексте визита оппозиции в Иерусалим выглядит как комбинация эскалации и неизбежных перемен. В ближайшие месяцы ожидается усиление санкционного давления: после июньских ударов 2025 года США и Израиль, вероятно, введут новые ограничения, целясь в нефтяной экспорт и финансовые потоки КСИР. Внутри страны репрессии продолжатся – аресты по обвинениям в шпионаже для Израиля уже стали нормой, и режим аятолл, ведомый верховным лидером Али Хаменеи, не покажет признаков компромисса. Это несговорчивость – ключевой фактор: если Тегеран не отступит от ядерной программы, Израиль может нанести новый удар, но на этот раз с явной целью смены режима, как намекал Нетаниягу в июле 2025 года, заявляя, что «режим-чейндж мог бы стать результатом» военных действий.
Израиль, обычно фокусирующийся на точечных ударах по ядерным объектам, теперь открыто обсуждает свержение аятолл – это эволюция от обороны к наступлению. Отсутствует привычная осторожность: раньше Иерусалим избегал прямых заявлений о смене режима, чтобы не провоцировать глобальную эскалацию. Оценка: такой шаг крайне рискован для регионального баланса сил. Иран – страна с 90-миллионным населением, почти в 10 раз превосходящая Израиль по размеру, – ее дестабилизация может спровоцировать хаос, подобный Ираку после 2003 года, с ростом терроризма и миграцией. Израиль рискует оказаться в роли «исполнителя особых поручений» Запада, прежде всего США, чья администрация Трампа уже взвешивает опции партнерства в войне против Тегерана. Это может подорвать имидж Израиля на Западе: либеральные круги в Европе и США увидят в этом неоправданную агрессию, усиливая антиизраильские настроения, как в случае с протестами против операций в Газе.
Однако, как ни странно, это повысит авторитет Израиля среди стран Ближнего Востока и Глобального Юга, где уважают демонстрацию силы. Саудовская Аравия, ОАЭ и даже Индия, опасающиеся иранского влияния, могут тихо поддержать такой сценарий, видя в нем стабилизацию региона. Визит оппозиции, обсуждавшей Cyrus Accords и партнерство в водных технологиях, усиливает этот нарратив: Реза Пахлеви позиционируется как альтернатива, обещающая мир и интеграцию с Израилем. Если Израиль возьмется за смену режима, это не будет альтруизмом – Израиль получит что-то взамен: возможно, нормализацию с новыми арабскими странами, доступ к иранским ресурсам или гарантии безопасности от США в виде военной помощи.
В среднесрочной перспективе (6–12 месяцев) экономика Ирана продолжит слабеть – инфляция выше 37%, падение экспорта нефти ниже 1 млн. баррелей в день сделают социальные взрывы неизбежными. Протесты, подобные «Махса Амини», могут вспыхнуть в Курдистане или Белуджистане, подрывая КСИР. Вероятность военного удара растет: если IAEA подтвердит приближение к 90% обогащению урана, Израиль ударит, возможно, с поддержкой США, целясь не только в ядерные объекты, но и в командные центры режима. Оппозиция, пока не сильна внутри страны, наберет вес через международную активность, как визит в Иерусалим.
Каждый кризис сокращает запас прочности аятолл – режим может рухнуть в два–три года под комбинацией санкций, внутренних бунтов и внешнего давления. Но для Израиля это палка о двух концах: менять режим в гигантском соседе – это «очень круто», демонстрация мощи, как в библейских историях о Давиде и Голиафе. Однако неплохо было бы сначала контролировать свою территорию: в сентябре 2025 года конфликт в Газе набирает обороты, но контроль над сектором пока не установлен. В стране идут протесты, и любая авантюра в Иране может обернуться внутренним кризисом. Для Израиля это амбициозная задача брать на себя такую роль, но отсутствие альтернативы – ядерный Иран – делает это неизбежным. Успех зависит от координации с США и оппозицией, но риски хаоса высоки. Визит в Иерусалим – предвестник: оппозиция становится фактором, сигнализируя элитам о конце эры аятолл.